Таким образом, согласно экспертным свидетельствам, сегодня к «наиболее статусному» субъекту социального управления – госсубъекту – предъявляются два требования:
1) оптимальная оргструктура госуправления – корпорация;
2) госуправление должно быть эффективным.
Если объединить обе эти современные политико-институциональные тенденции, то они складываются в доктрину госуправления как, прежде всего, эффективного PR-субъекта. Действительно, во-первых, в информационном обществе – в любых его секторах – выигрывают организационно-управленческие системы, которые наилучшим образом способны управлять информацией, а такими зарекомендовали себя корпоративные оргструктуры, быстро реагирующие сетью своих структур на новую информацию, где бы она ни появилась. Во-вторых, сама доктрина эффективного государства определенно указывает на потребность госаппарата в информационном обеспечении своей деятельности.
Особенно же потребность публичной государственной политики в PR-самообеспечении возрастает, естественно, в реформационные периоды, когда госсубъекту приходится принимать «реструктуризационные» решения, непопулярные по определению. На данное обстоятельство – повышения значения госпиара в реформирующемся обществе – специально указывают эксперты, подчеркивая, что важнейшим фактором обеспечения успеха реформ является доверие общества к политическому руководству. Оно особенно необходимо в том случае, когда реформа связана с немалыми добровольными экономическими жертвами. Здесь обществу, помимо доверия, нужны и определенные гарантии, что жертвенность не будет напрасной. Гарантии эти заключаются не только в принятии и контроле за выполнением определенных законов и постановлений, но и в демократизме самого реформаторского действия. Новое административное насилие, хотя бы с лучшими намерениями, обречено на неудачу. Оно упрется в явное или скрытое сопротивление одной части общества, в непонимание и пассивность – другой. Чем сложнее задачи, стоящие перед властными структурами, тем надежнее должен быть механизм прямых и обратных связей между ними и обществом.
Между тем, отмечая повышенную востребованность госпиара именно в периоды реформационных общественных кризисов, исследователи тем самым вольно или невольно констатируют исторически устойчивое основание, по которому современная цивилизация, называемая индустриальной, является обществом, где публичное (PR-обеспечиваемое) поведение социальных акторов востребовано постоянно. Этим исторически устойчивым основанием, дают понять экспертные наблюдения, выступает реформационная ментальность индустриального общества – особое состояние общественного сознания, характеризуемое постоянным «недовольством» наличной реальностью, постоянным ощущением ее как кризисной, проблемной, что и оказывается сильной мотивацией к непрерывному реформированию общества (уходу от «общественного застоя») в координатах «устойчивого развития».
Таким образом, очевидно, что отдельное и ключевое обязательство в этом отношении ложится на российское госуправление, которое должно быть в авангарде процесса, демонстрируя сильный и эффективный госпиар*(154), иначе, не обеспечиваемый механизмом прямых и обратных связей между госуправлением и обществом, исчезнет сам реформационный импульс.
Однако что касается России, исследователи говорят о типичном (как и для стран бывшего соцлагеря) явлении – информационной асимметрии, вызываемой дефицитом информационного обеспечения, т.е. недостаточной публичностью организационно-управленческих систем. В то время как в США планируется построить для государственных нужд специальную сеть (Government Network), необходимость создания которой («второй сети») сами ее проектировщики объясняют следующим образом: «Наша экономика, наша национальная оборона и во все большей степени сам образ нашей жизни зависят от эффективности, надежности и защищенности важнейших инфраструктур, которые, в свою очередь, зависят от киберпространства… Поэтому… все существующие государственные сети, а также подобные им будут интегрированы в новую инфраструктуру»*(155). Что же касается Европы, то начиная с 2000 г. там проводятся конкурсы на лучший сайт правительственных структур, и, например, по итогам такого конкурса в 2001 г. «лучшими оказались сайты Швеции и Великобритании, худшими Бельгии, Дании и Люксембурга… Россия не участвовала, но если бы и участвовала, похвастаться перед европейскими коллегами нам было бы нечем… притом что даже самым передовым странам еще очень далеко до настоящей интерактивности. Но все попытки ведутся в правильном направлении»*(156).
|
1st Май 2011
|
Теги:
|