Информация. Собственность. Интернет

Применительно к уголовному (и административному) праву, обсуждалась ситуация с законом канадской провинции Британская Колумбия, запрещающим жителям провинции размещать в средствах связи и массовой информации объявления любого рода о желании взять приемного ребенка. Распространяется ли юрисдикция указанной провинции на размещение таких объявлений в Интернете через серверы, расположенные в других провинциях Канады или других странах мира? При этом статутное и прецедентное право других провинций подобных запретов не содержит, а объявления об усыновлении все же далеки от явной «непристойности», которую был призван пресекать, скажем, вышеупомянутый Закон США «О соблюдении пристойности в средствах связи». Основная проблема заключается в том, что Интернет, не имея территориальных границ своего распространения, позволяет любому жителю провинции получить доступ к информации, распространение которой каким-либо иным способом прямо запрещается.

В августе 1999 г. в США был принят законопроект, позволяющий главе юридического ведомства любого штата (attorney generals) преследовать нарушителей установленных ограничений на продажу алкоголя независимо от территории. Интернет в законопроекте даже не упомянут, однако предметом регулирования является межгосударственная торговля алкоголем, поэтому иски стали появляться также и в отношении сетевой торговли. Представим теперь, что дистрибьютор алкогольной продукции в Японии подвергается преследованиям за незаконную торговлю в США. Правомерно ли со стороны американских властей возбудить дело против оптового продавца алкоголя только на том основании, что он разместил в Интернете домашнюю страничку, которая для того и была создана, чтобы быть доступной людям (потенциальным покупателям) со всего мира?

Пока что ясных ответов на все эти вопросы нет, хотя определенные подходы к их решению просматриваются. В реальности тематизируемые коллизионным правом проблемные ситуации весьма разнообразны и не сводятся лишь к разработке правил применения иностранного законодательства. Коллизии возникают между нормами как национальных правовых систем, так и субъектов федеративных государств; между актами разного уровня (законы, министерские инструкции); между органами различных ветвей власти; между нормами, принятыми по одному и тому же вопросу в разное время, и т.д.

Хотя коллизионное право (conflict of laws) является всего лишь другим наименованием для международного частного права (МЧП), его нормы отражают публично-правовые ограничения, налагаемые на государственный суверенитет*(150). Основанием подобных ограничений служит осознание того, что когда суверенитет переступает собственные национальные границы, он тем самым посягает на прерогативы другого суверенитета. Коллизионные нормы в связи с этим должны рассматриваться как взаимное признание прав и обычаев различных суверенных государств, как направленные на защиту основных атрибутов суверенной власти каждого. Джойл П. Трэчтман отстаивает точку зрения, согласно которой лучшим решением коллизионной ситуации (коллизии правовых норм) является переговорный процесс и заключительное соглашение на межправительственном уровне. Иными словами, механизмы международного права являются в данном случае оптимальным средством для изменения нормативного содержания международного частного права*(151).

Напомним, что традиционные принципы и правила, касающиеся юрисдикции, непосредственно зависят от географической локализации юридически значимых событий (юридических фактов). И уже в силу одного этого факта установление юрисдикции в Интернете наталкивается на неразрешимые, по крайней мере при первом подходе, проблемы. «Киберпространство коренным образом подрывает отношения, существующие между значимыми с правовой точки зрения (онлайновыми) феноменами и их физическим местоположением. Развитие глобальной компьютерной сети разрушает связь между географическим положением и: (1) властью локального правительства по установлению контроля над он-лайн поведением; (2) влиянием онлайнового поведения на индивидов или вещи; (3) законностью усилий суверенной власти по регулированию глобальных феноменов; а также (4) способностью физического местоположения определять, какие именно нормы следует применять. Сеть, таким образом, полностью ниспровергает систему нормотворчества, основанную на границах между физическими пространствами, по крайней мере в отношении требования, касающегося управления киберпространством посредством территориально сконструированных норм»*(152).