Информация. Собственность. Интернет

При этом нет никакой необходимости понимать под вещью некую материальную единицу (имущество). Напомним одно тонкое наблюдение О. Шпенглера относительно того, что в нынешнем законодательстве (а со времен Шпенглера – второй том «Заката Европы» увидел свет в апреле 1922 г. – законодательство в сфере вещных прав практически не претерпело изменений) «лица» и «вещи» вообще не являются понятиями права, а «лишь прочерчивают банальную границу между человеком и всем прочим, они осуществляют, так сказать, естественнонаучное различение»*(48). Из приведенного наблюдения О. Шпенглер делает вывод о том, что если античное право было правом тел, то современное право – это право функций: «Почему содержание патентного закона не поддается включению в вещное право? Почему авторское право оказалось не в состоянии понятийно отделить духовное творение от его форм, которые можно передавать, таких как рукопись и печатная продукция? Почему в одной и той же картине в противоречии с вещным правом приходится различать художественную и материальную собственность – посредством разделения приобретения оригинала и приобретения права на воспроизведение? Почему похищение предпринимательской идеи или бизнес-плана ненаказуемо, а похищение клочка бумаги, на котором сделан набросок, наказывается в уголовном порядке? Потому что сегодня над нами все еще довлеет понятие телесной вещи: Требованием будущего становится перестройка всего правового мышления по аналогии с высшей физикой и математикой»*(49). В качестве примера, как сказал бы Шпенглер, «схоластического реализма понятий» можно привести точку зрения В.А. Белова, который возмущается непониманием «того очевидного обстоятельства, что предметы материального мира, вещи (документы) и нечто идеальное (права и «символы») объективно невозможно подвергнуть идентичному правовому регулированию, сообщить им одинаковый правовой режим»*(50). Собственно, весомых аргументов в пользу своей точки зрения В.А. Белов не приводит, а вместо этого категорично утверждает, что так просто не может и не должно быть: «Если же бездокументарные бумаги – это нечто бестелесное, но не совпадающее с субъективными правами, то нужна конструкция особенного абсолютного права на это самое «нечто бестелесное», ибо права собственности на бестелесное, в том числе и на право, быть не может. Во всяком случае, не должно»*(51). Естественно, что судебная практика, которая, невзирая на «постулаты юридической науки», складывается в пользу признания права собственности на бездокументарные акции и другие ценные бумаги, вызывает у автора крайне негативные эмоции. Завершая «полемический диалог» современного юриста с философом прошлого, ответим В.А. Белову словами самого О. Шпенглера, который был убежден в том, что, когда праву навязывают традиционные, но ставшие пустыми схемы, «право делается не оружием, а обузой, и действительность продолжает двигаться дальше не вместе с историей права, но помимо нее»*(52).

Чтобы не показаться голословными или не создать впечатление об использовании ложной аргументации при цитировании философских афоризмов, обратимся уже не к российской, а к зарубежной правовой теории и практике. Зарубежные юристы серьезно обсуждают возможность признания права собственности не только в отношении бездокументарных акций (paperless fund shares), но также и в отношении иных бестелесных вещей, таких как программное обеспечение, содержание интернет-сайта или даже персональные данные*(53). И дело вовсе не в том, что такое расширительное толкование права собственности всегда является уместным – к примеру, вопрос о признании «собственностью» персональных данных является, по нашему мнению, дискуссионным, – речь идет о пользе и необходимости обсуждения данной проблематики. Когда право находится в поиске новых решений, когда оно вынуждено адаптироваться к новым технологиям, любая позиция, в том числе и такая, которая ставит под сомнения постулаты юридической догматики, имеет право на существование. Что же касается права собственности, то его, как и права в целом, конечной задачей являются продвижение и защита общезначимых (с экономической или иной точки зрения) благ и ценностей, а последние, по замечанию заслуженного профессора права Х.Е. Интема, необходимо понимать как «плюралистичные и множественные, динамичные и изменяющиеся, гипотетичные и не самоочевидные, проблематичные скорее, чем определяющие»*(54). Именно таким (когда за точку отсчета принимаются конечные – политические и общественные – цели, а не абстрактные понятия) является взгляд на собственность с точки зрения юридического реализма, призывающего юристов «вынести за скобки скептические сомнения и открыто подключиться к нормативному исследованию»*(55).